Рыболовов часто обвиняют во вранье. Есть такое дело. Любим мы немножко приврать. Чуть-чуть, в творческом плане. Но иногда на рыбалке бывают случаи, которые трудно как-то рационально объяснить. Их точно можно принять за рыбацкие байки. Но скажу прямо – здесь, в этой истории, нет никакого вымысла, ей-ей. Сидеть за компьютерным столом и высасывать из пальца придуманные истории, наверное, очень трудно, если сам не испытал все эти приключения и не прочувствовал их на себе.
А дело было так
До Щучьей пасти – протоке, которая является дельтой и устьем реки Малая Кокшага, – я спускался на резиновой лодке от посёлка Кокшайск, который находится на левом берегу Волги. Расстояние около двух километров. По течению до места добрался быстро. Но поскольку приехал в Кокшайск вечером, то в Щучьей пасти был почти ночью. Но ночи летом светлые и тёплые, а тут ещё и луна выглянула. Ловить чехонь уже поздно, но нетерпение одолевает, хочется рыбачить. Ладно, установлю снасть, а там видно будет. По крайней мере, утром не надо будет этим заниматься.
Достал «резинку», размотал и пошёл на лодке к середине протоки. Там после полного натяжения резины-амортизатора опустил груз на дно. Вернулся на берег, посидел, подумал, потом, не утерпев, насадил всё же на крючки червей и опарышей и начал осторожно отпускать снасть в воду. Всё… Подлесок с поводками и крючками на исходной позиции, где-то метрах в двадцати пяти-тридцати от берега. Взял леску в руку и начал плавно отпускать и потягивать снасть на себя. Азартная чехонь на такие движения реагирует лучше, чем на пассивно работающую снасть по принципу обычной донки. Чехонь, несмотря на мирный вид, настоящий хищник, особенно крупная чехонь. Поэтому у меня крючки на поводках никелированные, блестящие. А на ближнем к грузу поводке у меня привязана светящаяся лёгкая, но крупная мормышка-капелька. Внешне она похожа на светлую пластиковую мормышку, если смотреть на неё при дневном свете. Ночью она тускло светится. На крючок мормышки я насадил большую кисточку червей. Для самой крупной чехони. Но какая ночью чехонь?
Плавные потягивания лески на себя и обратно вдруг останавливает мягкий, но упористый толчок. Ага, взяла!.. Берёт, значит, и ночью. Благо светло летом в полночь от воды, неба и луны. В это время заря с зарёю сходится. Почти не бывает темноты. Но я не вытягиваю снасть. Чехонь – стайная рыба. Может, ещё возьмёт? Точно… Последовали подряд два толчка. Только собрался я вываживать эти три рыбы, как ещё раз клюнуло, точнее, рвануло, да так, что я едва не выпустил леску из рук. Ого, это уже не чехонь!..
Несколько раз я подводил рыбину к берегу, и несколько раз она вырывала у меня леску из рук, царапая и раня мои руки крючками подлеска. Но я уже не обращал на это внимания. Главное взять неизвестную рыбину, вынести на берег, взглянуть на неё! Только бы выдержала леска. И вот уже под берегом забурлила вода. Почти наугад беру рыбину большим подсаком и выволакиваю её на берег. Да это сазан! Взял он на ту самую мормышку с пучком червей. Как ни странно и чехонь не сошла во время вываживания сазана. Все три рыбины были на крючках. Начало есть. Но рыба после полуночи уже больше не брала. И тут только я почувствовал боль в израненных крючками руках. Как бы ни загноились ранки. Пришлось мазать их йодом.
Рано утром чехонь вновь начала садиться на крючки «резинки», но потом клёв резко прекратился. Причём совсем, мёртво. Я взял поплавочную удочку, поймал на опарыша несколько уклеек и насадил одну из них на живцовую донку. Вскоре удилище согнулось, леска пошла в сторону травы и… оборвалась. Кто брал? Неизвестно.
Потом на «резинку» вновь начала брать чехонь, и я перестал следить за донкой. Так до вечера и ловил чехонь с ослаблением и усилением клёва. Ближе к закату начал собираться домой. Решил перед этим перезабросить донку. Подкинул свежего живца на крючке ближе к травке, куда у меня утащила обрывок лески неизвестная рыба. И вдруг поклёвка! Вскоре я запеленал в подсак судачка на кило-полтора. И оказалось, что он сидел на том самом оборванном утром крючке. Обрывок лески каким-то образом переплёлся с травой. И судак так и сидел, словно на привязи, пока я не перехлестнул свою же леску. Это было, ей-ей, самому не верится…
Александр Токарев
