Снова я в СССР. И немного о рыбалке

Тёплое и доброе советское время. Время хорошей рыбалки.

Как же изменилось время…

Нет, не категория измерения в единицах, которые основываются на дефинициях данных астрономии, и не точное атомное время, а наше время, в котором мы живём, тот отрезок времени, который называется поколением. Несмотря на то, что жизнь коротка, я успел застать советское время, причём самый его «застой», как сейчас называют период экономической стагнации при «дорогом Леониде Ильиче Брежневе». Причём, как говорят, стагнация была не только в экономическом спектре. Помнится, ночами слушал по приёмнику VEF, который выпускали на построенном СССР заводе наши латышские «друзья», передачи из Вашингтона, сделанные для нас с «любовью» радиостанцией «Голос Америки». Слушал ночами не только из-за того, что подобные голоса были запрещены нашим КГБ и нередко глушились всяким гуделками и перделками, но и по причине того, что глухая ночь была только для нас, а, к примеру, в Нью-Йорке это было начало рабочего дня. По рукам ходил запрещённый роман Александра Солженицына – «Один день Ивана Денисовича».

Наша классная руководительница, ставшая потом офицером милиции, оказывается «стучала» на меня в «органы», что мы дерёмся, собираемся у меня дома бандой, бросаем гири и приводим девушек, с которыми занимаемся развратом. А ещё я «ставил на уши» ларьки, был радиохулиганом и совершал ещё целый ряд противоправных действий, как было указано в протоколе, который меня, школьника, учащегося 8 класса средней советской школы пытались заставить подписать наши доблестные милиционеры.

Главарём банды был у нас «Зоркий Сокол» – одноглазый пацан, учащийся в нашем классе. Так его, обидно, конечно, называли одноклассники по аналогии с персонажами фильмов про индейцев. В протоколе он был главарём нашей банды, а в классе – застенчивым и робким мальчишкой. Но по традиции «37» года наша классная умело составляла доносы, которые стали поводом доставки меня и моего друга в МВД по поводу ограбления юношеской библиотеки… Тогда я, начитавшийся романов вроде «Сержант милиции», получил впервые от представителей власти в лицо за то, что отказался подписать протокол и выразил гневное возмущение по поводу всех этих обвинений, указанных в протоколе. Получать в лицо для меня не было особенным событием. Я тогда занимался боксом и через день-два приходил домой с разбитым носом и губами. Кроме того, мы ещё дрались на улицах, как советовал тренер. Но меня удивило то, что в морду дали те самые «сержанты милиции» и главное – не за что… Это ладно, но моему другу и однокласснику вообще ударили в лицо просто так со словами: «У-у, головастик…». В кабинет, где был допрос, зашёл ещё один милиционер и Колька ему не понравился, видимо, своей большой головой. Так я познакомился с милицией, где потом бывал не раз и, вероятно, получил бы срок, если бы не женщина со светлыми волосами – майор милиции, – которая решила закрыть дело и дать мне возможность отслужить в армии. Ничего особенного не было в моих преступлениях – просто драки. Обычное дело у подростков.

В долгое утро в КПЗ, когда уже вывели всех задержанных, а меня почему-то оставили, я начертал на жёлтой стене камеры что-то вроде автографа. Блатная романтика так меня и не зацепила. Но тогда, лёжа на нарах, где подушкой служила наклонная доска и шапка, меня одолела настоящая тоска. Из решётчатого окошка слышались звуки улицы, проносились машины, где-то веселились дети, пели птицы. И так хотелось на рыбалку, куда-нибудь на наше озеро Большой Мартын, где мы ловили мощных щук и окуней на летние жерлицы-рогульки. Окуни были нередко  тяжелее килограмма, а щуки попадались и пудовые. Вероятно, тогда, в одиночестве и тоске камеры начали складываться первые мои строки прозы о рыбалке. Стихи я писал с 11 лет.

Но вернусь к СССР

Если бы сейчас кто-то ограбил библиотеку, не архив с ценными изданиями, а обычную провинциальную библиотеку, это стало бы НОВОСТЬЮ дня. А тогда это случилось. Я в этом не участвовал, хотя получил по лицу и был отпущен без объяснений и извинений. Но с пяти лет я был в этой библиотеке привилегированным читателем, которому дозволялось выбирать книги на любой полке. И самые толстые книги были прочитаны мною именно тогда, лет в шесть или семь, в том числе и о рыбалке. В те годы люди стояли в очередях за книгами, заказывали по подписке, ждали годами. Альманах «Рыболов-спортсмен» был зачитан до дыр в библиотеках. Сейчас же люди разучились читать и писать. Безграмотные каракули, принадлежащие взрослым людям и ставшие сейчас нормой, в советское время были бы позорищем для какого-нибудь «второклашки» средней школы.

Тогда рыбалка почему-то была какой-то доброй и невероятно популярной

Шли колонны машин на Волгу, в Юж-Толешево, к Семёновской яме, в Канышево, в Сидельниково. И все ловили, выпивали, радовались жизни. Не было страха за будущее. Хватало зарплат. Не было разносолов, но было всё натуральное, а «дефицит» доставали, умели доставать. Хватало всем.

Что касается рок-музыки, которую мы вначале «писали» с того самого «голоса» в «Программе для полуночников» или в «Музыке для записи», а потом платили пятёрку за запись с диска у фарцы, не было репрессий со стороны власти, хотя это был так называемый «застой» и официально-номинально рок-музыка была под запретом. Когда я пошёл по собственному желанию в Советскую Армию, нашу небольшую команду, качающуюся у штаба с опохмелки в вагоне, встретила именно мощная рок-музыка, гремящая из колонок над дверью в казарму 1 роты. А потом, когда я стал сержантом и «черпаком», сам врубал на всю мощь и нашу часть вместе с артдивизионом «Дым над водой» славной группы «Deep Purple». Усилитель и колонки позволяли это. Это было тёплое и доброе советское время. Время хорошей рыбалки.

Александр Токарев