Хороший клёв окуня. Детский способ вываживания и укладки лески, на редкость простой и оригинальный.
Долго упрашивали и напросились с нами на лед дети-пацаны: Сашин сын Максимка и мой Ванька неугомонный. С легкой руки моего товарища Павла называли мы их просто «шишигами», поскольку стоило им попасть в землянку, к печке, или переночевать у костра, как рожицы их были сплошь в саже, а в волосах торчали сучки и травинки. Сейчас они чертенятами носились по льду, и приходилось постоянно их одергивать, чтобы не шумели у лунок.
На глубине около двух метров начал довольно бойко поклевывать окунек с ладошку. Откладываю удильник с мормышкой и пробую ловить на блесенку с подвешенным крохотным тройничком, на котором нанизаны алые бусинки. Тук! Сразу и азартно прогнулся кивок, и на леске затрепыхался окунь уже покрупнее, граммов на триста. За нам – другой. А потом на блесну начали вешаться обычные калиброванные недомерки. Но едва пробурил новую лунку, как первым был горбач уже ближе к полкило. История повторилась: вначале шли более крупные окуни, а затем начинали мельчать. И так – до свежей лунки.
Ванька весело таскал на мотыля сорожек и окунишек, но путал леску отчаянно. Мне приходилось то и дело ремонтировать снасть, с тоской глядя на свою лунку. А Максимка наловчился дергать окунишек на блесну, которую ему привязал Саша на леску обычной удочки для мормышки. Но способ вываживания и укладки лески Максим выбрал на редкость простой и оригинальный. Он подсекал рыбу и просто отбегал в сторону с удильником, а из лунки, словно ошпаренный, вылетал ощетинившийся окунишка. Рыбалка довольно трудоемкая, но хоть леска цела.
Но вскоре и Ванька приобрел кое-какие навыки и мне не пришлось больше, чертыхаясь, развязывать узлы стынущими пальцами.
После обеда мы обнаружили отсутствие Максима. Он спал на льду, улегшись на санки. Этакий котенок-клубочек на печке, разница лишь в том, что здесь морозец за десять градусов…
Ванька долго смотрел на Максимку, наконец, сходил к машине, принес какую-то накидку, укрыл Максима, а для верности прикрыл друга еще и куском полиэтилена от мелкого снега. Мы с Сашей переглянулись и шепотом: «Все верно, шишига, так держать…»
Устав от однообразной рыбалки и вялой ловли некрупной рыбы, мы собрались и пошли к берегу, где стояла машина. Перед песчаной береговой полосой темнело озеро воды. То ли створы ГЭС закрыли, и течение остановилось, после чего водохранилище стало подниматься, словно дрожжевое тесто. А может быть, треснул лед на отмели и вода пошла вдоль берега, точно имитируя оторвавшийся лед как в разгар весны. Но переправляться пришлось по колено в воде.
На берегу разожгли костерок и сели поужинать. А тут к берегу прибыл-причалил странный экипаж, разбрызгивая перед собой воду, словно катер. Собака в упряжке волокла по льду пластмассовый решетчатый ящик, на котором восседал довольно дюжий мужчина. Ладно бы волкодав был в упряжке или северная ездовая собака, а то ведь дворняга припускала лихо по льду!.. Вот тебе и двортерьер.
Мужчина слез с «облучка», поздоровался с нами за руку и, высыпав из ящика в мешок килограммов пятнадцать крупной сороги, лещей, окуней и щук, спокойно удалился. За ним неторопливо трусила дворняга королевских кровей. Это был местный сетевик, живущий в несуществующей деревне. На ее месте должны были бы уже плавать вышеупомянутые лещи и щуки, будь поднят уровень Чебоксарского водохранилища до максимальной отметки.
Вполне возможно, что и в очередной раз свершится это преступление: опять уйдут под воду деревни, поля, леса, кладбища, привычная жизнь многих и многих людей, если будет принято решение и вода остановится на отметке 68м. Опять наступит праздник рыбалки – пир во время чумы. Лет пять-восемь будет длиться эта уловистая и веселая рыбалка на радость нам, рыболовам, а потом зазеленеет ядовито остановившаяся вода, забулькают в ней больные лещи-солитеры, а на отмелях будет каркать воронье, тыча клювами в разбухшие рыбьи трупы.
Не будет островов, где в наше время нередко обитают и кормятся люди, выбитые из колеи жизни, уйдет под воду и деревенька Дубовая, куда сейчас отправился местный сетевик со своей выносливой собакой. Скроется под уровнем водохранилища и бугор, где мы пьем чай, где стоят «УАЗики» и странный самодельный вездеход с двигателем от трактора, с кабиной от ГАЗ-53 и ходовой от «66». На другой технике сюда и не проехать.
Но было когда-то на этом самом месте деревенское кладбище. А сейчас лежат по склонам бугра битые бутылки, пластиковые «полторашки», бумага и прочий хлам. Да притаились в кустах могильные кресты, вынесенные прочь с глаз долой. А над бывшим погостом лишь витают неприкаянные души…
Александр Токарев
