Нередко я устаю в ветрах водохранилища, в бесконечности пространств, в многолюдной суете и бессмысленной матерщине на ловле леща у фарватера, где из-под руки следят и мешают друг другу, зло и ревниво забуриваясь рядом. И тогда я, чувствуя, что тоже заражаюсь этим, прихожу к Озеру и ловлю мелких окунишек, случается, только наедине с парой знакомых мне воронов и Хозяином, которого, впрочем, никогда не видел.
Мои сыновья еще надеются на чудо, и я их пока не разубеждаю. Но, наверное, им тоже надоедает дергать окунишек. Они начинают возиться в снегу. Уходят на берег. Оттуда раздаются взрывы смеха и падает сухостоина. Перепуганная сорока трещит, словно из «Калашникова», и давится по причине скорострельности своими же очередями. Летят снежные шапки с сосен, по лесу идет гул, и кажется, что встал из берлоги шатун-медведь, или сам Хозяин проснулся в дупле, почесался, глянул страшно зелёным глазом и начал спросонья пеньками кидаться… Это же разбой?.. Чего стоят их уверения о порядке как в детском саду?! Собираюсь нарушить нейтралитет, но тут замечаю торчащий флажок жерлицы. Бегу туда, вглядываясь: не вращается ли катушка? И тут вижу, что жерлицу, словно ветром сдуло, одним махом! Была, и нет! Здесь надо сказать, что стойка этой жерлицы была просто вморожена у лунки по причине надлома крепления. А подставка свободно прикрывала лунку. Изо всех сил бегу по льду. Поскальзываюсь на гладком льду и хватаю крутящуюся на подставке катушку. Будь лунка открыта, только бы я и видел снасть!.. На леске упруго сопротивляется крупная рыбина. Два-три раза подвожу ее к лунке и беру багром щуку килограммов на шесть. «Ну, Хозяин, не ждал, спасибо!..», – что-то вроде этого шепчу, а краем глаза вижу бегущих ко мне пацанов.
– Пап, здесь разве есть такая рыба?! – не верят они своим глазам, подбежав.
– Так вот же лежит, – радуюсь их удивлению.
– Ур-р-ра! Поймали!
Сорока, наконец, не выдерживает, срывается с поваленной сосны и улетает прочь, разнося по лесу грязные сплетни о нас.
Я победно волочу щуку к рюкзакам и удочкам. Мы снова пьем чай «по крови» и садимся дергать окунишек. Но, едва сев, подскакиваю: торчит еще один флажок! Смотрю на часы – десять утра. Классический второй щучий выход, минута в минуту. Но это скорее – «самострел». Не может быть такого везения.
Не Ветлуга же в конце концов, где случалось и до трех подъемов одновременно. Но там полно нахально-жадных «щипачей», а здесь – глухое озеро с осторожной рыбой. И все равно где-то внутри есть надежда.
– Дима, проверишь жерлицу? – спрашиваю буднично, словно для него это не в первый раз.
– А что?
– Да вон подъем.
– Я один?.. Сам?!
– Давай-давай.
Димка несется к жерлице, только снег по сторонам летит.
Я дергаю окунишек и поглядываю изредка на сына. Что-то долго возится. Запутал леску? В следующий раз поднимаю голову от непонятных возгласов. Димка прыгает на льду, размахивая руками, и что-то показывает. А-а, понятно. Международный жест самого честного рыболова! Но тут он явно приврал. Даже моя не хилая щука – малек перед той, какую Димка изображает размахом рук. Неужели щучку поймал? Сам?.. Ну, пускай, на килограмм весом. Главное, ведь сам вытянул! А может быть, просто перед Женькой выпендривается? Смотрю, и второй рыбачок чего-то там пританцовывает, добежав до Димки. Иду и я, не слишком торопясь, и вижу, наконец, что у лунки на снегу лежит щука… Действительно, – настоящая мечта рыболова… Пусть и не самая-самая главная мечта, но с полпуда будет. Щука очень ярка и красива: мощная черная спина, пятнистые по хищному бока, отливающие старым золотом; на белом нежном брюхе – алые, словно у язя, плавники.
– Дим, это ты поймал?! – теперь вроде бы не верю я.
– Так вот же лежит, – передразнивая, отвечает Димка. В глазах его чертенятами прыгает восторг, но передо мной сын уже небрежно-развалист, как будто и не по одной такой щуке в день забагривает.
– Дергалась сильно. Но я делал, как ты говорил. Отпускал и снова подтягивал. Сильная щучка! Палец вон даже порезала леской.
Димка с гордостью показывает палец, между фалангами которого алеет порез.
Мы еще возбужденно говорили, спорили, ловили окунишек, готовили уху в копаной до земли снеговой яме, ставшей проталиной, и бегали к жерлицам. Озеро отдарилось еще одной двухкилограммовой щукой. Хозяин был щедр к нам в этот наш приход к Озеру.
Александр Токарев
