Когда друг подо льдом

В это утро первого льда Сергей явно обловил Виталю. Рыба словно обходила лунки его друга и брала только у него. Когда очередная крупная рыбина затрепыхалась у лунки Сергея, Виталю прорвало. Минут пять он проклинал судьбу-жестянку, перемежая сетования с сочно-заковыристыми междометиями, а в завершение пнул сопливого ерша, одиноко лежащего у лунки и, забросив за спину ящик, двинулся к фарватеру.

Сергея душил смех – здоровенный детина расхорохорился, как мальчишка, но сердцем понимал Виталю: самому приходилось завидовать, глядя на удачливого соседа, таскающего рыбу одну за другой, а до лунки соседа всего-то метра три было…

– Виталя! – крикнул вслед Сергей. – Садись рядом, торопыга. Веселей вдвоем-то!

Но Виталя, не оборачиваясь, махнул рукой и споро зашагал дальше.

У Сергея опять взял крупный подлещик, но радость от его поимки словно померкла, была неполной. А казалось, чего не хватает? И рыба клюет, и на льду тепло, как в благодатную пору бабьего лета. Радовало взор ледовое пространство, озолоченное солнцем. Хотелось увидеть, что же там дальше? Но дальше лед сливался с небом, а берега, окутанные легкой дымкой, сходились, как скалы в мифе об аргонавтах. Ниже по течению синел лишь левый берег, теряясь в дымке, а правый уходил за поворот. Чернели острова, застыли во льду березняки, когда-то шумевшие на волжском берегу, протянув иссохшие корявые ветви, стояли дубы и вязы.

Сергей отвернулся. Вид мертвого леса тяготил его. Он знал другой лес: чистые сосновые боры, окаймленные моховыми болотами и густо насыщенные запахом багульника, березняки, по осени тихие и грибные, мерно шумящие над речкой-невеличкой, в заводях которой плескались щурята.

Сергей взглянул вслед уходящему Витале и понял, что не хватает ему сейчас обычного человеческого общения, не было того, с кем бы можно было разделить радость бытия, переполняющую грудь. Неинтересно ловить рыбу, пускай и мерную, красивую, но в одиночку, бирюком. Хотя есть и другая крайность – громадные скопления людей, дырявящих лунками лед в метре друг от друга. И горе тому счастливцу, который в этом муравейнике извлечет из лунки хоть какую-нибудь живность. Закон стаи суров: здесь зорко следят друг за другом, и через мгновения ножи ледобуров вонзятся в лед у ног счастливца…

Сергей снова посмотрел вслед Витале, нащупывая взглядом рослую фигуру с ящиком, но лед был пустынен…

Сергей вскочил. Что за черт?! Потеряв опору на гладком льду, он замахал руками, восстанавливая равновесие и, схватив пешню, скользящими шагами ринулся по следам Витали.

Полоса следов, отпечатавшаяся на инее, шла к фарватеру, чуть заворачивая влево. Метров через двести неустойчиво бегущий Сергей чуть не завалился в промоину, затянутую тонким ледком. Обойдя ее, он наткнулся еще на одну промоину. Следы образовались здесь. Вода в промоине парила…

– Виталя… Виталя!.. – вначале шепотом, потом сорвавшись на крик, звал Сергей, не веря в страшное.

Неожиданно метрах в пяти ниже промоины глухо бухнуло, а затем под прозрачным льдом всплыли белые пальцы и судорожно скребанули по льду.

– А-а! – схватив пешню, Сергей рубил, крошил трещавший под его тяжестью лед, ломал руками, обдирая их в кровь, но бухнуло уже ниже, и опять белые пальцы скребанули по льду…

Сергея бил озноб. Следующую полынью он долбил, учитывая течение. В пробитой майне показалась скрюченная рука, которую Сергей тут же ухватил и потянул на себя. Лед затрещал, но Сергей в неистовстве тянул и тянул за руку, отвоевывая у воды живое человеческое тело. Он видел себя как бы стороны, отдаленно, словно забыв о времени. Лишь саднящие царапины на руке от ногтей тонущего да усталость напоминали о реальности происходящего.

Порядком хлебнувший волжской водички Виталя, хоть и находился на безопасном расстоянии от полыньи, инстинктивно отползал в сторону.

– Жив-жив, бродяга! – тормошил его Сергей. Виталю рвало…

И опять не верилось Сергею: не было ничего, не могло быть!.. Такие случаи верной и дурной смертью кончаются. Слышал Сергей от бывалых да и сам видал: тонут люди на течении бестолково и быстро, как те двое байдарочников, которых затянуло под береговые закраины. Так же бились они под прозрачным льдом, но у людей, бежавших над ними, не было даже ножа.

Сергея передернуло…

Потом они лежали на льду и, молча, курили. Над их головами проплывали легкие пушистые облака, чуть подсиненные снизу, тянул вдоль Волги нехолодный юго-восточный ветерок, и шли нескончаемо по прихваченному тонким ледком водному коридору груженые баржи и белые теплоходы-чистюли.

Александр Токарев