… попёрла такая сорога, что мы забыли про всё, даже есть перестали. Опомнились только через день…
Идём уже к Бусному яру около часа, иногда по пояс в талой воде. Вскоре дорога заводит нас в лес, уже без воды. Только чавкает под ногами черная грязь. А вскоре и чистый берег открылся с редким низкорослым сосняком. Пришли… На той стороне глядит весело песчано-глинистый обрыв. Это и есть Бусный Яр. На нашей низкой стороне, на песчаной косе, сидят сонные рыбачки. Свято место пусто не бывает… И здесь люди, видимо, такие же чудаки вроде нас. Не сиделось им у моста.
– Ну, как успехи? – интересуемся.
– Как?.. Неделю уже сидим здесь впустую, чтоб ее… Так и нет подъема. Сегодня уедем, надоело, – ожесточенно машет рукой рыболов, поднимая тяжелые веки, красные от дыма и недосыпа, а может, еще от чего…
Садимся на молодую траву в полном унынии. Это столько-то отмахать да по воде… Ради чего? Чтоб обратно уехать?
– Что делать-то будем? – вяло спрашивает Володя, словно мне известно больше.
– А кто его знает, – механически отвечаю, а внутри – тяжесть и обида, но только на кого?..
Но делать нечего. Хоть снасти намочить надо, а то совсем уже не по-рыбацки будет. Да и не всегда нужно верить на слово. Пока сам не проверишь, не успокоишься.
Мест на косе не было, и нам пришлось вырубать ивняк чуть ниже вереницы рыболовов. Получились довольно уютные сидки-гнезда среди густого кустарника. Располагаемся основательно, решив все же остаться на ночь. Отыскали пару бревен-плавунов под сиденья, расчехлили «телескопы». У меня шестиметровые удилища, Володя уже привык ловить четырехметровыми коротышками, мол, легче на руке. Снасти у нас простые: катушка, основная леска – 0,2, поводок – 0,18 мм. На кончике удилища – колокольчик. Можно было бы обойтись и без него, но приходится, то чай вскипятить, то дров набрать, а бывает и задремлешь в бесклевье. Звонок тогда очень кстати. Основная леска заканчивается скользящим грузилом – расплющенной пулей, а там уже тянется поводок с одним острозаточенным крючком № 5 старой нумерации. Насадка тоже без изысков – обычный навозный червь. Иногда случалось ловить и на крутую манку. Она у нас тоже припасена. Но клюет обычно подлещик. Есть и пареный горох, так, на всякий случай.
Забросили снасти, установили удилища в рогульки ивняковые и замерли рядом, глядя в стремительную воду, где должна, должна быть какая-то жизнь!.. Но колокольчики лишь подрагивали от течения. Иногда кончик удилища вдруг начинало уводить в сторону, и тогда рука невольно тянулась к комлю, но это лишь усиливалось течение. Наконец – тинь-тинь!.. Птица «чивикнула»? Нет, поклевка! Дождались! Торжествуя, подсекаю и… вытаскиваю окунишку, годного лишь на скромный ланч для моего кота Карла Грифона Первого, а попросту
– Карлуши…
– Обрыбился? Не давай слабины, уйдет, – мрачно шутит Володя.
– Лиха беда начало, – бросаю окунишку обратно в воду.
– А уху варить из чего? – язвит товарищ.
– Лягушек наловишь…
Сидим как сычи, злые и голодные. Наконец не выдерживаем и разводим небольшой костерок. Кипятим чай в солдатском котелке, режем сало, колбасу, открываем тушенку. Появляется и «беленькая» за приезд. Не грех в меру… Пообедали и словно солнышко ярче загорелось, теплее стало. Включили приемник, заговорили. Если уж не клюет, так хоть вспомнить, как бывало…
Ближе к вечеру коса опустела. Рыболовы уехали, все как один. Весь плес теперь наш, не стоило и делянки прореживать. Но от того, что мы остались одни, толку вроде бы теперь и никакого.
Солнце было уже над лесом, как вдруг вершинка одной из удочек резко вздрогнула, и колокольчик, опомнившись, выдал отчаянную трель. Есть!.. Подсекаю и вывожу на поверхность сорогу. Ну, не сорогу, а сорожку граммов на сто пятьдесят. От долгожданной удачи тороплюсь, и рыбка падает в кусты ивняка. Володя морщится в язвительной улыбке и хочет сказать что-то остроумно-въедливое, но клюет уже у него, и, так же, как я, он теряет сорожку где-то в зарослях. Говорить и язвить некогда. Мы лихорадочно отыскиваем жалкую свою добычу и забрасываем снасти. Поклевки не заставили себя долго ждать. Клевала мерная некрупная, но уже вполне достойная рыба. Это все же не впустую таращится на колокольчики.
А вскоре попёрла такая сорога, что мы забыли про всё, даже есть перестали. Опомнились только через день, когда ход плотвы прекратился, а мы поймали по пуду сороги каждый. И всё время сверлила мысль: «Жалко мужиков… Уехали все как один именно в тот день, когда рыба пошла».
Александр Токарев
