Налим точен, выходит жировать строго по расписанию. Ловля налима на щучьи жерлицы.
Этой ночью мы ловим налима на жерлицы. Жерлицы у нас обычные – щучьи. К подставке крепится пластмассовым болтом и гайкой деревянная стойка с катушкой и флажком. Основная леска заканчивается грузом – «оливкой», вертлюжком и нихромовым поводком (не специально для налима, а просто не меняем щучью оснастку).
Лишь вместо тройников № 8,5 ставим через заводные кольца двойники № 8. Но гитенаксовые подставки, которыми обычно закрываем лунки, в этот раз не взяли. Стойки жерлиц утапливаем в холмики сырого снега, а лунки открыты, благо морозец пока не больше пяти градусов. Рядом с лунками устанавливаем хитрые светильники. Конструкция светильника проста, как оружие неандертальца. Это всего лишь банка из-под российского кофе, в которой плещется соляра и плавает марлевый фитиль.
Кончик фитиля чуть-чуть выставляется из щели в крышке банки. От ветра огоньки защищены пластиковыми бутылками без дна. Светильники эти долговечны и дешевы, во всяком случае, сравнительно со свечами. А для чего они нужны? Будем считать, что налим все же лучше идет на свет, хотя мнение это спорно.
Здесь же огоньки нужны нам скорее для подсветки флажков, для красоты и эстетичности поклевки. Да что там поклевка!.. Когда дрожащие язычки пламени затрепетали в ночи, отблеск их упал на индевелые ветви тальника – заискрился и синий лед, заиграл разноцветьем. Замер тут очарованный лес, и старый ворон закашлялся глухо на сосне, сверкая удивленным глазом. Впрочем, фонариком все же пришлось пользоваться. Спустя какое-то время пластиковые колпаки закоптились и начали оплавляться.
К восьми часам вечера наживляем снасти. Раньше этого времени налим берет редко. На крючки жерлиц насаживаем живых ершей и сорожек-плотвичек. Для поставух режем сорожку дольками и цепляем придавленных снулых ершей, иначе в коряжнике живая рыбка быстро найдет, за что зацепиться. Наживка опускается на дно.
Часов до девяти пьем чай, слушаем «Маяк» и поглядываем на жерлицы. Флажки насторожены. Ни одного подъема…
– Уж не «электроудочники» ли напакостили, выбили рыбу? – задумывается отец.
– Это может быть. Осенью всю ночь просидел у закидушек, поклевки не видел. Такого еще никогда не было, – отвечаю.
Отец словно не слышит.
– И откуда только эта зараза поползла? В один миг ведь реку убивают, нелюди. Сами-то потом где будут хищничать? А детям своим что оставят? Ладно, бывает, и я трехстенку кину, дорогу окупить. Проезд сейчас золотой стал, для нас, пенсионеров. Не по нашим деньгам. Но ведь лишнего не беру – на жареху, да сварить. И в нерест никогда дорогу рыбе не перекрою, как гослов и договорники. Ну, пусть браконьером назовут…
– Да какой ты…
– Ладно-ладно. Пусть. И с одной драной «сороковкой» все одно – браконьер, но реку губить совесть не позволит.
– Да я знаю.
– Ну, и то хорошо. Давай-ка прогуляемся на лед.
Идем к снастям, проверяем лунки, скалываем тонкий ледок. Все в порядке, но хваток нет. На донки как-то не надеемся.
Не в «клевых» местах выставлены. Да и снасти, прямо скажем, еще те… Но для порядка проверяем и их. На первых двух донках глухие зацепы. A дальше… Дальше на крючках сидят приличные до килограмма налимчики. Причем самые крупные рыбины попались именно на перекате, на самой струе и мели. Из коряжника выпутываем лишь одного полукилограммового налимчика. Спешно бурим лунки вдоль русла, осознавая что шумим, конечно, и, вероятно, губим рыбалку. Успокаивает то, что ночь еще впереди.
Расставляем жерлицы с хитрой подсветкой, но некоторые колпаки приходится заменять, настолько они закоптились и съежились от температуры. Потом замираем в ожидании у палатки и пьем крепкий чай. А вот и подъем!.. Вскидывается кусочек ткани на тонкой пружинке, трепещет в таком же трепетном свете огонька. Катушка медленно крутится. Даем налиму надёжно взять наживку и тихо идем к жерлице. Есть!
Спать в эту ночь так и не пришлось. Налим хватал редко, но с надежным постоянством. С полуночи, когда из-за елей взглянула бледная луна, клев ослаб. Где-то недалеко, на горельниках, подвывали волки и трещали деревья от усилившегося мороза.
Но вскоре опять «заиграли» флажки.
Налим брал до четырех часов утра. После этого – ни поклевки, хотя по зимней поре – самая глухая ночь сейчас, темень непроглядная да с морозцем. Но, по всей видимости, налим точен, выходит жировать строго по расписанию. У этой рыбы явно холодный нордический характер… Впрочем, на горячей сковородке нет налиму равных, особенно если обложить поджаристые ломтики нежной печенкой! А о налимьей ухе с трепетом гурмана писал еще Сергей Тимофеевич Аксаков.
Александр Токарев
