Зимняя рыбалка на смене погоды. Плотва на безмотылки.
Первый лёд… В эти тихие дни серых оттепелей или ярких солнечных дней серебристая сорога ещё по-осеннему жадна и азартна. Но непостоянна, как и подобает таким огненноглазым красавицам, капризным, как миледи. Сегодня она может брать на глубине, завтра в протоках, где всегда имеется что-то вроде осеннего и весеннего хода, только подо льдом, а послезавтра её можно встретить в устье какой-нибудь захудалой речушки, где и глубины-то нет. Впрочем, не так много времени осталось и до уныло-серых дней и недель так называемого «глухого» периода, когда воющие метели закроют лёд толстой пеленой тяжёлого снега, под которым рыбе муторно от нехватки кислорода и отсутствия дневного света. И тогда зимняя рыбалка превращается часто в блуждании по сугробам в поисках хоть какой-то активной плотвы, да хоть окунишек с ладонь. И каждая плотва граммов на двести весом будет казаться самой желанной добычей. Но это будет потом
… Всё утро мы бродили в поисках плотвы. Влажный туман оттепели стелился над просторами водохранилища. Пахло пронзительной осенней свежестью, теплой корой с островов и проталинами на обрывах, открытых ветрам и солнцу. Сеялась мелкая морось и казалось, что весь воздух состоит из неё и другого светлого мира не существует. Дождь был настоящий осенний и выел эти самые проталины на островах, словно весной.
Из снастей у нас обычные удочки с тончайшей леской и серебристыми вольфрамовыми мормышками, на которые сорога брала всегда хорошо. Но сегодня утро не задалось. За островами, ближе к фарватеру, попали, было, на стайку сороги граммов этак на триста. Но только первые рыбки были такими. Дальше пошла уже сорожка, что называется, живцовая.
– Ну, что, к островам пойдём, ноги ломать? – тоскует напарник.
– А чего ноги ломать, снега мало. Только бы не раскис. День впереди, дойдём, — подбадриваю товарища.
– Успокоил… Тут километра три-четыре.
Но делать всё равно нечего. И мы двинулись в обратный путь.
В широкой протоке делаем передышку и бурим лунки. Но и здесь поклёвывает мелкая плотва, да изредка окунёк ударит по мормышке. А потом что-то вообще затихла жизнь подо льдом, словно в предчувствии чего-то особенного. И это особенное случилось. Где-то за островами пошёл шум, потом и на ближнем чапыжнике из сохлых берёзок вздохнул ветер, дохнуло холодом, а потом стало гнуть мелколесье на островах сильным ветром со снежными зарядами, среди которых вдруг стало проглядывать голубое небо. И в какие-то считанные минуты мир вокруг нас стал меняться, а потом и вовсе из серого и влажного стал вдруг цветным и ярким.
– Да-а, – тянет Сергей. – Теперь на смене погоды вообще можно домой собираться. Какая рыба будет брать после такого. Наверное, с семьсот сорока сразу до семиста шестидесяти скакнуло…
– Да, скорее всего.
Как уже говорилось, капризная плотва непредсказуема. Но и рыбаки тоже не лыком шитом. Те ещё перцы…
Выяснилось, что коробки с мотылём мы оставили у прежних лунок, а до них топать и топать. Словом день не задался. Решили выставить жерлицы, чтобы хоть как-то оправдать своё пребывание на льду. Не домой же ехать в такую рань.
Покопавшись в своих запасах, достаю старые испытанные треноги-жерлицы, а тут из кармашка сумки мормышки-безмотылки вывалились.
– Проверим? – показываю товарищу.
– Э-э-э, на мотыля не брало, а тут на железку тебе бросятся.
Но я всё же цепляю «козу» и опускаю в лунку. Не успела «коза» дойти до дна, как кивок дрогнул, и на леске упруго заходила крупная рыбина. Вскоре на льду зашлёпала хвостом крупная сорога.
Сергей внимательно наблюдает. Когда на очередном опускании безмотылки взяла ещё одна такая же рыбина, он не выдерживает и цепляет первую попавшуюся мормышку, кажется, «чертика с коронкой», блеснувшей на солнце.
– Яркая слишком, – говорю снисходительно Сергею, но и он вываживает первую достойную сорогу. Как говорят, не было бы счастья…
Так мы и ловили плотву, радуясь яркому дню и сильной рыбе, рвущейся на тонкой леске и блестевшей победно на солнце.
Но счастье было недолгим. Клев оборвался. Но нам хватило уже и этой рыбы, и этих впечатлений…
Александр Токарев
