Решили мы с сыном Иваном половить на бортовые донки на пригородной речке. Посидеть в лодке, глядя на сторожки. Как когда-то на Волге. Но пришлось мудрить со снастями. Кормушки я соорудил простые: не долго думая, прожег гвоздем отверстия в пластмассовых баночках из-под рекламируемого чудо-витамина «Комплевит» и покрасил черной краской готовые изделия, поскольку баночки изначально были непорочно белыми.
Удильники сохранились еще с Волги, но проводочные катушки я заменил на простенькие безынерционные.
В отличие от сторожков волжских, которые я изготовлял когда-то из плоской пружины от офицерской фуражки, эти были гораздо мягче – из пружины старого ломаного будильника. На концах сторожков приклеил пластмассовые яркие шарики, сквозь которые была свободно пропущена основная леска.
Не было и необходимости в длинных (до 3 м) подлесках-подпусках, поскольку разница в силе течения несопоставима на Волге и малой равнинной реке. Здесь столь длинные подлески превратились бы в дремучие «бороды». Я ограничился тем, что привязал к вертлюжкам полуметровые подлески с короткими поводками и крючками № 5. Для огрузки кормушек подвесил выше них скользящие груза-пули.
Далеко за полдень мы с сынишкой Иваном идем тихими лугами, где бродят коровы и стрекочут кузнечики в сонной оторопи. Неподалеку шумит город, совсем рядом, но здесь уже другой мир, пахнущий теплой землей и травами, со своими звуками и какой-то спокойной негой. Впереди – лес, а в нем живет неторопливо обычная речка-невеличка, веснушчатая от желтых кувшинок.
День уже падал к закату, когда мы с Ванькой накачали нашу «Омегу-2» с «фартуком» на носу. (Хоть какая-то схожесть с ностальгически вспоминаемой моторкой). Вставать на якоря не было необходимости, просто протянули шнур поперек реки от куста до дерева и закрепили лодку. Вопреки моим ожиданиям, течение не торопилось натягивать «якорный трос» даже с попутным для него, течения, ветром. Глядя с берега, казалось, что река здесь более стремительна.
Хитрые свои кормушки мы набили недоваренной пшенкой с молотыми семечками, жаренными на растительном масле и с запахом аниса.
– Ну, Иван, – спрашиваю. – Чего насаживать будешь на крючки: манку или перловку? Выбор твой, а у нас с тобой эксперимент. Чтобы проверить, на что берет, насадка разная должна быть.
Ванька хитрым зверьком смотрит на меня.
– А что лучше?
– Нет, ты сам выбирай, на то ты и рыболов. Не первый раз на воде.
– А раз карасей мы с тобой ловили на перловку, то и сейчас буду. Все, выбрал!
Кормушки пришлось отбрасывать от лодки, насколько позволяла теснота «резинки». На Волге с просторной «дюральки» было проще с забросами. К тому же помогало и течение. Но к моему удивлению, и на таком течении корм хорошо вымывался из довольно мелких отверстий кормушек. Если на первых забросах я по привычке скатывал прикормку в шарики для лучшего тока воды в кормушке, то затем уже пришлось набивать пшенку плотно, битком, до выжима из отверстий.
Поклевки последовали сразу, но были хлипки, что, впрочем, и следовало ожидать на малой реке. На манку брала некрупная сорожка. Заменив манку на одном крючке червем, я выдернул и пару окуньков в полном унынии, но потом опомнился: «А чего я ожидал? Вот тебе и удочки бортовые, и гибкие сторожки, подрагивающие на течении, и вот тебе, наконец, и поклевки, столь ностальгически желанные!»
Ванька, глядя на то, как сорожки теребят насадку на моей удочке, заскучал и обиделся.
– Вот, всегда у тебя клюет! Колдуешь, наверное… Я тоже на манку хочу! И на червя!..
И тут, словно в ответ на его обиду, сторожок Ванькиной удочки плавно согнулся и затем выпрямился, а удильник, качнувшись, упал вдоль борта. Привиделось или поклевка? Перехватываю леску и выбрасываю откуда-то из-под лодки сонного леща. Глубина смешная, не более полутора-двух метров, и рыбина, видимо, даже не успела понять: кто ее, как и где она?! Лещ упал на Ваньку и в один момент перепачкал его своей слизью. (Сын потом показывал эту слизь, засохшую на своих камуфляжных брюках, друзьям-рыбакам десятилетним и гордился, что поймал такую рыбину. При этом он всегда помнил, что лещ был пойман на его удочку, но почему-то всегда забывал, что вываживал-то я…).
Между тем лещ опомнился в лодке и покраснел, видимо, от негодования. Или просто по своей лещовой привычке капелью алой окропился?..
Обратно мы шли лугами, темными от вечерней росы. Уже не теплой землей пахла прозрачная ширь, а знобкой свежестью в преддверии долгих дождей и седых от инея туманов.
Александр Токарев
Инда взопрели озимые