Накануне лещ на 3.400 кг выкинул из лодки банку с червями. Ударил хвостом и лишил наживки. Пришлось копать червей в песке, в низине среди ивняка. Черви, конечно, странные, тонкие и зелёные. Но выбирать не из чего. Запалив костерок в коптильне с подсолёнными лещами, собираюсь на воду. Под палящим солнцем выгребаю к бакену. Там уже виднеется несколько резиновых лодок и стоит одна красная «Обь».
Дела, по всей видимости, идут плохо. Кто спит в лодке, кто, полулежа, время от времени лениво выбирает леску и снова бросает в воду. Лишь изредка вскинется над лодкой подсачек на длинной рукоятке, и в нем блеснет серебряным боком небольшой подлещик.
Встаю неподалеку от черной старой «резинки». Рыболов скучающе смотрит в мою сторону и замечает:
– Бесполезно, земляк. Лучше в колодце рыбачить – не так жарко. С темноты сижу из-за пяти рыбок.
– Да я не рыбу ловить, так, поспать на воде, – пытаюсь отшутиться.
– Ну-ну…
Опускаю кормушку, достаю банку со своими зелеными найденышами и готовлю «кольцовку» – самую, наверное, уловистую на Волге снасть. Едва кольцо с поводками дошло до кормушки, как колокольчик сторожка резко встряхнулся. Поклевка! Тяну упирающуюся рыбину. Это язь. Затем взял другой, потом – подлещик… Клев начался, но какой-то странный – только у меня.
Сосед сначала всей своей унылой фигурой давал понять: ну-ну, мол, давай-давай. А потом сел в лодке и пристально стал глядеть на то, как я насаживаю червей. Наконец, он не выдержал:
– На что ловишь, земляк?
– На червя.
Он недоверчиво смотрел на мои руки и, похоже, считал меня хапугой- единоличником, скрывающим свои тайны.
– Ну, ладно, хватит сказки-то рассказывать.
– Подплывай, покажу.
Он не поленился, снялся с якорей и подплыл. А я, пересиливая в себе невесть откуда взявшуюся скупость, отсыпал ему по счету своих драгоценных червяков-заморышей. Вскоре заклевало и у соседа. Вообще-то чуда здесь не было. Просто местная невзыскательная рыба привыкла к такому же местному скромному червяку, которого вымывало из берегов то весенним половодьем, то подъемом и спадом уровня водохранилища.
В самую жару среди флотилии резиновых лодок раздался негромкий хлопок и началась суматоха: «Тону!..», – послышался, было, панический крик, но тут же осекся. Лопнула резиновая лодка, точнее одна из ее секций. «Утопленник», поняв, что смерть на месте ему не грозит, смущенно засуетился, обрезая якорные веревки. Одна половина его лодки опала, и вода свободно вливалась даже при небольшой волне.
– Доплывешь?», – сочувственно спросили из флотилии.
– Доплыву…
– Вот порыбачил мужичок, – хохотнул сосед. Через полчаса лопнула лодка и у него. Он уплыл так же на одной камере.
А у меня кончились и эти черви. На «мочку» из последних червей взял небольшой соменок, достойно завершив пополнение садка. И я поплыл к острову, твердо решив отоспаться. По пути я обогнал соседа.
– Доплывешь?
– Доплыву… – прозвучало как пароль, и я двинулся дальше.
На берегу, в трубе коптильни я, к своему удивлению, обнаружил нечто, имеюшее приятный золотистый оттенок и запах вполне готовой копченой рыбы. Ничего не понимая, я достал одну рыбину и попробовал. Это было бесподобно! Но… рыба получилась не холодного копчения, а горячего! Каким же образом? Я обошел трубу, потрогал ее и отдернул руку. Все было просто: в раскаленной на палящем солнце металлической трубе, за ночь закопченной ароматным дымом, рыба просто-напросто «дошла». И теперь это был деликатес, впрочем, не годный для длительного хранения. Но зачем же хранить такие вкусные вещи!
Подсолив соменка и с десяток подлещиков, помещаю их в трубу. Для верности разжигаю костерок в топке. Оставив готовиться рыбу по столь необычному рецепту, заваливаюсь спать в тени большого ивового куста, на ветерке.
Просыпаюсь к закату и, сразу почувствовав запах копченой рыбы, понимаю, насколько я голоден. Достаю из трубы нахнущего дымком леща и ем с хлебом, запивая жирные куски теплым чаем из котелка. Соменка, ставшего нежно-золотистым, и другую рыбу убираю в холодок.
…Утро – такое же тихое. На траве роса-серебрянка. Быть и сегодня ясному жаркому дню, но мне пора домой. Устал я от обилия ветра, солнца, русалок и прочих впечатлений. Ведь и дом имеет свое тихое очарование.
Александр Токарев
