Пришла, вернулась-таки неожиданно среди снегов и морозов ловля налима на донки с колокольчиками!..
Для ночлега мы взяли брезентовую палатку с отверстием под трубу печки, с вшитой металлической пластиной и асбестовым шнуром. Теперь – источник тепла. Из миниатюрных печек была лишь походная «нержавейка», годная только для приготовления похлебки. Это выяснилось при испытании во дворе. Печка раскалилась докрасна, наполнив палатку благодатным теплом, но и только. Через пять минут в палатке было так же холодно, как и на улице. Печка остывала столь же быстро, как и накалялась. Пришлось снабдить ее «карманом» для песка или щебенки. (Рядом с речкой высилась насыпь железнодорожной линии, где мы и намеревались повторить подвиг чеховского «злоумышленника», не откручивая, впрочем, гаек, а лишь ограничиться ведерком щебенки…).
Итак, вскоре мы были уже на реке. Вот она – гладь!.. Ничего, что нет «ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды…». Точнее, ольха-то была, но без листьев… Главное, – открытая вода!..
Из снастей у нас – поплавочные удочки и закидушки-донки с колокольчиками. Насадка – мотыль. В резерве есть пара зимних удочек и десяток жерлиц-треног, на всякий случай.
Устраиваемся с удочками у большого ивового куста, у заводи, где вода ходит кругом. Поверху раздаются всплески. Это, по всей видимости, верхоплавка-верховка, называемая еще у нас «чикой». Нахальные рыбки толкают носами поплавки и блещут боками, словно множество искорок. Ловим в полводы. Вот и первая поклевка! Из воды, трепеща на крючке, выплескивается небольшая серебристая рыбка. Но это не верховка, а уклейка… Как-то необычно видеть эту нежную летнюю рыбку на синем снеговом насте.
Поймав еще несколько некрупных уклеек, я опускаю насадку на дно. Долгое время мотылем никто не интересуется, но затем поплавок уверенно уходит под воду, и на леске виснет шестеренка-не шестеренка, комок сопливых колючек ли?.. В общем, – ерш, Хозяин… Это – наживка на закидушки, для налима.
На берегу трещит и отстреливается угольками кострище из дубового сушняка. До вечера, пока прогревается место под палатку, мы ловим ершей. Едва заходящее солнце подернулось морозной дымкой, мы устанавливаем свое прозрачное «иглу» на проталину от костра, отбросив угли в сторону, где и будет ночной костер. Пока я чистил картошку под ершовую уху, приятель наскреб мешок песка из обрывистого берега. Это лучше, чем щебенка, да и не нужно совершать диверсионный набег на железнодорожную насыпь… Песок мы закладываем в «карман» печки и поджигаем ольховые щепки в топке. Над палаткой закурился дымок из жестяной трубы, а вскоре в жилище стало так тепло, что не хотелось выходить на студеный к вечеру воздух. Но я, нехотя, иду на берег и забрасываю несколько донок-закидушек, наживив их ершами. Втыкаю в снег ивовые прутья и вставляю в расщепы леску, вешаю колокольчики. Пару донок просто привязываю к тальниковым кустам.
Ночь навалилась темной стеной, дышащей горьковатой морозной дымкой. Раскатисто в мерзлом лесу отстучал на стыках вечерний поезд, и снова все замерло в чутком оцепенении. Лишь где-то рядом попискивали под снегом мыши. Не зря, видимо, берег был испещрен цепочками лисьих следов и рытыми ямками от мышкующей охотницы.
Мы лежим у печки на вязанках сушняка и щуримся на открытую топку, в которой млеют угли. Тепло. Мурлычет приемник в изголовье. Часам к восьми вечера палатка вдруг осветилась неоновым светом. «Фонари включили», – мелькает сонное и нелепое. Усмехнувшись над собой, вылезаю из палатки. Приятель спит, пригревшись у печки.
Над старыми дубами взошла полная Луна, отразилась в бегущей воде бликами-искорками, осветила черный молчаливый лес. Словно по сигналу, где-то затрещала сорока, хрустнул сучок под чьими-то ногами. И тут вдруг осторожное – дзинь-дзинь… Пауза. Еще звонок.
Толкаю в бок приятеля, и мы бежим к донкам, скользя по насту. Леска закидушки то натягивается, то опадает. На ней испуганно бренькает колокольчик. Подсечка… В свете Луны на воде забелело брюхо здоровенного налима. Выдернутый сгоряча на берег, он сорвался с крючка, согнулся в тугое кольцо и бойко пополз по снегу к воде, извиваясь, как змея. Пришлось отлавливать его вторично, настолько быстры были его движения.
Пришла, вернулась-таки неожиданно среди снегов и морозов ловля налима на донки с колокольчиками!.. За ночь мы поймали шесть налимов, два из которых можно было назвать «головастиками», но остальные были вполне увесисты.
Александр Токарев
